Но все это было далеко и не близко сердцу, главное — это руки любимых мною людей. Моя маленькая Ви с утра и до ночи носилась у меня по дому, совершенно игнорируя двух старушек, бегающих за ней следом и следящих за тем, чтобы дитятко не свалилось при кормежке кракенов к ним в резервуар. Герман чуть себе лоб не расшиб, кланяясь мастеру Ло, когда тот согласился взять его к себе в ученики, а тихоня Деметра часами просиживала у моей постели, меняя компрессы и подавая питье, заодно помогая разбираться с делами и учась у меня управлению бизнесом, так как директором партнерской группы компаний с именем «Шолмер», фактически полностью принадлежащей мне, будет в будущем она. А что? Титул ей выбил Герман, так что она теперь вновь барышня из высшего общества, ну а приданое уже будет подарком от меня. Девочка расцветала на глазах, еще годик-два и придется мне с ружьем в кустах сидеть на ее свиданиях. Хех, ну или самому приглашать, так как мой организм тоже уже не тот, что прежде.

Рад, я был рад, что эта маленькая семья опять со мной рядом. Я даже не сердился на старых сестричек, это я, а не Мила, смог выбить помилование за давностью лет Априи, причем подмахнула грамотку де Кервье, тут же, между прочим, определив вторую сестричку в свою тайную темную гвардию.

— Значит, вот оно откуда ноги растут. — Ко мне в гости заглянул не кто иной, как сам Нильс Ваггет, верховный маг королевства, слава богу, в этот раз без императора! — А я готовился к долгим и пространным разговорам с этим молодым человеком, дабы всеми правдами и неправдами вытянуть из него, где же он блох нахватался!

Две старушки стояли, низко опустив головы и не поднимая взгляда, а я задумчиво тер переносицу.

— Ну, малец! — Он подмигнул мне. — Мои следователи еще при нападении на тебя рейнджеров засекли остаточный фон некротики, ну а уж то, как ты искрошил стены в бальном зале, вообще номер! Ну-ка сознавайтесь, старые ведьмы, вы учили?

— Он сам, честное слово, мы его и так и эдак отговаривали, а он лезет, везде нос сует! — тут же сдала меня Мила Хенгельман.

— Ладно. — Маг махнул рукой. — Парень молодец, в его годы достигнуть таких успехов не каждому дано, мне даже будет интересно лично взять протекцию над ним по весне, когда он войдет в стены моей академии. Хотя с вами, бесовками старыми, мы еще поговорим…

Да, скоро, уже скоро я с блаженством уйду прочь из грешного мира, закрывшись в храме наук и знаний, дабы ближайшие десять лет ни одна сволочь не могла ко мне приставать и отвлекать по мелочам, типа спаси мир, верни с того света и прочие детские шалости. Как же мне все надоело, я уже просто с вожделением жду, когда начнется моя студенческая, тихая, мирная и непыльная жизнь, без всего этого «попадалова», без всех этих приключений на мою и без того весьма уже побитую жизнью пятую точку.

Часть 2

ЧУЖИЕ ИГРЫ

У меня стала расти борода. Ну как борода, так, три смешные волосинки на кадыке, две по одной на сторону, по щекам и прозрачный пух под носом. Что тут скажешь, время не ждет, время бежит семимильными шагами, беря свое и одаривая нас взамен… опытом, да, пожалуй, назовем это опытом прожитых лет. Хотя как по мне, можно было бы куда как лучший вариант для размена придумать, впрочем, бог с ним. И так сойдет, тот самый опыт мне услужливо подсказал способы борьбы с такими кустарными лицевыми насаждениями, от которых я был не в восторге, так как процесс этот мне еще в достопамятные времена успел «остохорошеть» порядком.

Все через это проходят, одни раньше, другие позже, некоторые с гордостью бегают каждые пять минут к зеркалу, дабы подергать свои «недозаросли», ощущая свою состоятельность, как половозрелая особь, а некоторые уже знают, что этот подарок со временем превратится в ежедневный кошмар. Я это знал. Я, барон Ульрих фон Рингмар-Когдейр, прекрасно знал, так как это не первая моя жизнь, и это не первое мое безобразие на морде лица, с которым мне впоследствии предстоит вести бесконечную войну на протяжении всей оставшейся жизни.

Прошептав себе под нос: «Гоги, опять в детский сад небритым пришел», я помазком взболтал мыльную пену, старательно, слой за слоем покрывая ею свое лицо. Да уж, как много в этом скрыто, казалось бы, мелочь, ан нет. Скрыто. За всех, конечно, не скажу, но стоя в ванной комнате, я невольно возвращаюсь памятью к далекому и забытому, к тому, о чем, казалось бы, и думать не стоит, я вспоминал отца, вспоминал себя и свои мысли, когда я еще в реальные годы своего взросления стоял раскрыв рот, наблюдая за этим примером идеального и настоящего мужчины в действии.

Отцы разные бывают, жизнь у каждого своя, а родителей не выбирают. Кто-то до конца жизни не может простить большого, кто-то малого, у кого-то в душе презрение, а у меня в душе непередаваемая тоска и преклонение перед тем тихим, спокойным и рассудительным человеком, что ввел меня в эксплуатацию, показав, что такое жизнь, сказав или не сказав так нужные мне слова.

А бритвы в этом мире опасные. У моего деда такая была, складная машинка смерти, неизменно заправляемая на кожаном армейском ремне, ибо грани заточки требуют нежной правки, если, конечно, не хочешь впоследствии тяпкой лицо выбривать. Ага! Точно! С носом надо поосторожней, иначе потом его в кармане будешь носить. Цыкнув от досады за первый порез, принялся за самое простое — за две волосинки на щеках.

Сегодня особый день, невзирая даже на то, что весна сама по себе всегда особенное состояние души, сегодня я поступаю в королевскую академию магических искусств Финора. Мой путь, мой выбор, мой покой. По крайней мере на последнее я очень и очень рассчитываю, ибо утомили меня события последних лет непередаваемо. Хочется покоя и тишины, хочется хруст переплетов послушать, нежный шелест переворачиваемых страниц, макнуть пальцы в чернила, в конце концов, просто посидеть, приведя в порядок свои мысли, проекты и побыть седобородым отшельником-ученым, в пещере на окраине мира. Мне, конечно, можно было подождать до осени и даже пропустить целый год, но хотелось самому, хотелось отрешиться и уйти.

Закончив играться с бритвой и налепив в нужных местах огрызки бумаги, дабы затворить кровь, оценивающе оглядел свое тело в зеркало. Да уж, изменений море. От щупленького большеглазого мальчишки уже практически ничего не осталось. Тут надо, наверно, сказать большое спасибо моим мучителям, моим наставникам по физподготовке, баронессе фон Красс, при воспоминании о южанке зашевелился хвостик, и достопочтимому господину Ло, от одной мысли о котором опускалось все на свете.

Маленький азиат мордовал меня нещадно, видимо предчувствуя скорое расставание. Своим телом я, наверно, обязан ему, так как он по всем своим восточным канонам сушил меня, нещадно выгоняя даже малейший намек на любое проявление жировых отложений. Не было дутой рельефности, так любимой западными культурами, зато была потрясающая подвижность, скорость и гибкость, достойная лучших представителей змеиного сообщества. Господин Ло знал толк в извращениях, даже через полгода непрекращающихся занятий по-прежнему доводя меня до зубовного скрежета и слез от боли, но что ни говори, а спасибо ему с поклоном до земли. Он мастер, он лучший из всех, кого мне когда-либо доводилось видеть, он знает свое дело, а что самое главное, наверно, делает его, делает самозабвенно, не щадя ни себя, ни тем паче двух мальчишек, попавших к нему в руки.

Я усмехнулся, еще бы, теперь не только я стал жертвой этого учителя мордобойных дисциплин, теперь еще и Герману доставалось от него, и если изначально мальчишка радовался, что будет учиться такому почетному ремеслу воина, то уже после двух недель занятий улыбка полностью сошла с его лица. Ну да это теперь не моего ума дело, я ухожу, ухожу на долгие десять лет, оставляя дела и заботы, впрочем, надеюсь, не навсегда, так как бизнес есть бизнес, деньги требуют внимания, понимания и постоянной руки на пульсе событий. Есть управляющие, есть верные люди, но отчеты все равно будут приходить и разбираться мною лично, слишком много стоит в планах, слишком много крутится денег, а также слишком многие зависят от успешности и доходности моих торговых домов. Это не стоит упускать, это не стоит забывать, иначе можно очень быстро скатиться вниз с тех вершин, что уже удалось достичь.